1. «Фига» Арктики
Как я люблю людей, начинающих рассказ со слов «Как известно…»!
Прямо так и начинают:
— Как известно…
А дальше — курс молекулярной физики!
Ну вроде как поставили нас, слушателей, в ситуацию успеха!
И неважно, что на самом-то деле ничегошеньки нам не известно. И ситуация успеха — ложная! Но начало положено…
В частности, нам мало что толком известно о Генри Гудзоне. Мы даже не знаем точно, когда он родился. То ли в 1565-м, то ли в 1570-м. Но однозначно — дата в этом году выходит круглая. И не знаем, КАК и КОГДА умер. Только сопутствующие обстоятельства. Жестокие. И страшные. И взгляд бравого капитана на портрете слева сильно отличается от взгляда на портрете справа. И к тому есть основание: огромная «фига», которую показала ему сама судьба и которая осталась на карте мира под именем Генри Гудзона.
Но все же!.. Как известно, остров Манхэттен был открыт в 1609 году. А два века спустя, в 1809-м, Роберт Фултон запатентовал пароход.
Связь между этими событиями неочевидна только на первый взгляд.
В год 1909-й, в их юбилейные годовщины, на военно-морском параде, к восторгу публики, среди других кораблей, величественно прошедших по нью-йоркской гавани, вдруг появилась точная копия корабля Генри Гудзона Halve Maen. То же самое произошло век спустя! И вновь — к восторгу уважаемой публики!
В Америке и Европе изданы десятки монографий о плаваниях прославленного британца. У нас — ни одной. Вообще! Две страницы у Магидовичей и пять — у Жюля Верна. Немногочисленные интернет-публикации, в общем-то, воспроизводят уже известное из вышеназванных изданий.
И нигде в мире не снято ни одного приличного сериала или фильма о Гудзоне1! Хотя имя его на слуху. И не только благодаря реке, заливу и фильмам с Томом Хэнксом, Брюсом Уиллисом и Савелием Крамаровым2.
Я упомянул дату открытия Манхэттена — 1609 год. Есть версия, что и до того, еще в 1524 году, венецианец Джованни да Верраццано прошел вдоль побережья Америки от современной Северной Каролины до Род-Айленда.
Через какое-то время португалец Эштеван Гомеш, находившийся на испанской службе и известный по большей части как человек, предавший Магеллана3, тоже якобы дошел до этих мест вместе с 29 товарищами. Но от тех открытий не осталось никаких расчетов координат, карт или хотя бы записей наблюдений. Да что карт — хотя бы абриса! Есть сохранившееся описание того, что моряки якобы видели дельту реки. Можно предположить, что это была река, впоследствии названная Гудзоном. Но доказательств тому нет. И считается, что первыми в этих неласковых водах побывали в 1609 году люди Гудзона. А значит, и слава — в его копилке! И копилка эта весьма солидна. При том, что глобально, как и Колумб, он неудачник. Все его походы не принесли ожидаемых результатов. Но принесли неожиданные. И порой — трагические!
Надо отдать американцам должное: славя Гудзона, о Верраццано они тоже не забывают — его имя носят нью-йоркские мосты. Видимо, на всякий случай: вдруг когда-нибудь изобретут-таки машину времени и всё откроется? Шутка! Хотя…
1 27-минутная черно-белая короткометражка The Last Voyage of Henry Hudson не в счет: скучный телеспектакль, из которого вообще ничего о Гудзоне не понятно, кроме того, что команда бросила его на произвол судьбы.
2 Соответственно «Чудо на Гудзоне» (2016), «Гудзонский ястреб» (1991) и «Москва на Гудзоне» (1984).
3 Это под его командованием корабль «Сан-Антонио» дезертировал из Молуккской армады в сегодняшнем Магеллановом проливе. И, вернувшись в Испанию, чтобы оправдать свой поступок, Гомеш наговорил о Магеллане такого, что, не погибни тот на острове Мактан, его бы в Испании ждали кандалы, а то и плаха.
Но пока Гудзон — первый. Человек, открывший и реку, и залив, носящие его имя.
И он на самом деле — Хадсон. Да-да, как знаменитая квартирная хозяйка Холмса и Ватсона на Бейкер-стрит. Однако в нашей традиции фамилия знаменитого мореплавателя пишется и произносится как Гудзон. «Залив Хадсона» — не звучит. А «Хадсон-бэй» — вполне себе!
Он был бравым опытным мореходом. Он знал, как обогнуть Гренландию. Он совершал плавания на север, восток и запад, проникая все дальше. Но главное его достижение, стоившее ему жизни, — открытие громадной «фиги».
Эта «фига» — Гудзонов залив. Огромное водное пространство на северо-востоке Северной Америки, большую часть года находящееся подо льдом. За что и прозвано Ice Bag — «ледяной мешок»! В принципе, на мешок похоже. Но больше — на «фигу». На громадную «дулю», которую Северный Ледовитый океан показывает Северо-Американскому материку и закону широтной зональности! Здесь, в этих широтах должно быть гораздо теплее. Но Арктика Гудзоновым заливом вносит свои коррективы в природные закономерности.
Его охлаждающее — а какое еще?! — влияние очевидно на климатической карте и ощутимо на местности. Огромный ледяной водоем, живое дыхание Северного Ледовитого океана, вгрызаясь в сушу глубоко на юг, изрядно охлаждает климат. И все климатические пояса вместе с природными зонами на востоке Северной Америки смещаются к югу! И в районах, лежащих на широте Москвы (напомню, +16 летом и −10 зимой!), вместо умеренного климата — практически морской субарктический. Ну граница.
В январе здесь в среднем −29 °C, а в июле +8 °C. Что не мешает рекордным показателям как будто на санках съехать зимой до −51 °C, а летом допрыгнуть без шеста до 27 °С.
Зимой залив покрывается паковым льдом4, который держится до июня, а потом быстро тает, и устанавливается сырая, облачная погода. Туманы здесь — почти норма.
Накопленное за лето тепло залив медленно отдает в октябре-ноябре, и тогда тут влажно, часто — еще и дождливо. Снегопады — не редкость!
И весь год — ветрено! Осенние ветры — особенно жестокие, достигающие скорости 110 и даже 150 км/ч. Более-менее спокойно летом. Но льдины в акватории залива могут плавать и в июне, ненавязчиво напоминая об эфемерности летнего тепла.
Мы примерно знаем возраст этой «фиги», сопоставимой по размерам с не самыми маленькими странами Африки — к примеру, ЮАР или Мали. Заливу порядка восьми тысяч лет. Это след древнего моря, которое возникло около 6200 года до нашей эры. Ледник растаял из-за некоего климатического катаклизма, и талые воды заполнили низину. Понятно, что всё это — предположительно! Кроме того, что, если вы и сегодня назовете Гудзонов залив морем, не сильно погрешите против истины: размеры, свойства воды, крепкая связь с океаном… Залив еще называют «Средиземным морем Ледовитого океана». С ним он связан напрямую, а с Атлантикой — проливом. Тоже, кстати, Гудзоновым.
В юго-восточной части залива предположительно находится ударный метеоритный кратер диаметром 443 километра!
Его восточная оконечность — так называемая дуга Настапока. Она и впрямь имеет почти идеальную дугообразную форму. Как по транспортиру.
Западное побережье, сначала низкое и ровное, затем становится все более изрезанным и скалистым.
Морское дно в районе залива поднимается со скоростью примерно 60 сантиметров в 100 лет, все больше обнажаясь.
4 Морской лед толщиной не менее трех метров, нарастающий, подтаивающий и снова нарастающий более двух лет.
В результате суша наступает на акваторию залива. То есть — «фига» уменьшается!
Так вот. Это сейчас мы такие умные!
Ничего этого люди не знали еще 400 лет назад.
Гудзонов залив появится на картах лишь в XVI–XVII веках. И — если уж честно — не только благодаря человеку, чье имя носит.
Да и тех, кто бывал тут до него, забывать некрасиво. Верраццано мы уже упомянули, но были и другие. Согласно ряду источников, португалец Гашпар Корте Реал тоже побывал здесь и даже дал название гигантскому полуострову Лабрадор — Терра-ду-Лаврадор, «земля пахаря». Но, что называется, доподлинно это не известно…
2. Доподлинно не известно…
Еще одна фраза, изрядно раздражающая у рассказчиков, — «Доподлинно не известно…». Хотя она справедлива и честна: история — барышня скрытная! О Гудзоне так можно писать через строчку.
Кем были его родители, где родился, где учился, чем вообще занимался Гудзон до того, как в 1607 году на него обратила внимание торговая Московская компания, — всё в тумане, как берега залива — да и пролива! — его имени…
Итак, XVII век! Уже 100 лет как началась эпоха Великих географических открытий! Уже есть какие-никакие карты Нового Света — Америки. Янсзон уже открыл север Австралии. Так же, как и испанцы на юге, англичане на севере вовсю ищут проход в Тихий океан. Неудачи многих мореплавателей их не останавливают. Сколькими трупами вымощено дно многочисленных проливчиков, заливчиков, бухточек этих ледяных морей — не счесть!
И что обидно: позднейшее открытие его — этого чертова Северо-Западного прохода между океанами — стало самым большим разочарованием в истории Великих географических открытий. Обнаружилось, что он бесполезен.
Но пока об этом еще тоже никто не подозревает. Считается, что найдем его — и всё: мир у наших ног! Мечтают о подобном и в одной весьма любопытной организации с длинным и забористым названием «Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещенных», основанной в Лондоне. Только стремятся они найти другой проход вокруг Евразии, ведущий к Китаю, — так называемый Северо-Восточный.
И в 1553 году некий бристольский шкипер Ричард Ченслор оказался в составе экспедиции, снаряженной на деньги «Общества купцов-изыскателей» и состоящей из трех приличных по тоннажу кораблей под командованием некоего сэра Уиллоби. Флот отправился на восток по арктическим морям, но шторм отрезал корабль Ченслора от остальных, как выяснилось позднее — погибших лютой северной смертью: попросту замерзших. А Ченслора отнесло южнее, в Белое море, и он высадился в Поморье, в районе современного Северодвинска — нынешней столицы российского атомного судостроения!
По указанию изумленного местного воеводы, ждавшего от белой простыни Белого моря чего угодно, но не эдакого заморского гостя, англичанина сопровождают в Москву, и он предстает пред светлы очи царя Иоанна Васильевича. Который Грозный.
Ченслор передает ему письмо от короля Эдуарда VI, написанное на всякий случай на нескольких языках всем северным правителям. Царь широким жестом (интонационно, вероятно, созвучным с «Да забирайте Кемску волость») в ответном письме разрешил торговать на Руси английским купцам. Два года спустя беспошлинная торговля вновь была подтверждена и компания получила право строить представительства, в том числе и в Москве (к примеру, ее агентом будет знаменитый посол Джером Горсей — известен он своими записками о России, а еще — как персонаж картины передвижника Александра Литовченко). И с этими ее исключительными правами покончит лишь Петр Первый!
Так вот, эта самая компания — теперь уже «Московская компания» лондонских купцов — в самом начале XVII века (точнее — в 1607 году) и заключила договор с неким Генри Гудзоном, немолодым уже капитаном. Мало чем до того прославленный, он принял на себя обязательство отыскать проход в Азию через северные моря и 1 мая 1607 года на 80-тонном (читай — небольшом) барке «Добрая надежда» с командой в 12 человек отчалил от британских берегов. Цель — ничего себе: пройти в Японию… через Северный полюс!
Спросите: почему Гудзон? Не то чтобы ответим — предположим!
Но для начала заметим еще раз, что все главные плавания, совершенные Гудзоном, оказались неудачными с точки зрения достижения поставленных целей. И, судя по всему, он каждый раз обольщал заказчиков — сначала английских, затем голландских, а потом вновь английских — радужными перспективами в белой беспросветности арктических льдов. И ему верили: он умел убеждать!
Безусловно, играло роль и то, что Генри Гудзон был человеком неуравновешенным, чисто психически. Вернее, одержимым… И, как многие одержимые люди, он обладал редким даром убеждения. Просто подавлял собеседников своей харизмой, энергетикой, уверенностью в осуществимости самых, казалось бы, нереальных планов. И он честно пытался эти планы выполнить, потому что был убедителен настолько, что верил себе сам.
13 июня 1607 года Гудзон дошел до восточного берега Гренландии и назвал крайний восточный выступ гренландского побережья «Остановкой с надеждой». Потом, гораздо позже, это место назовут Землей Гудзона. Первую часть пути погода благоприятствовала путешественникам. А потом, в начале июля, температура резко упала. Но море было свободно, и Гудзон продолжал двигаться вперед. К 14 июля судно достигло архипелага Шпицберген. Гудзон почему-то принял его за Новую Землю. Мореплаватели видели следы белых медведей и песцов. На прибрежных скалах теснились тучи околоводных птиц.
Однако на 80 градусах северной широты, куда не заходил еще ни один мореплаватель, корабль уперся в ледяную стену. Полярные льды грозили сомкнуться и раздавить судно, и Гудзон решил-таки повернуть обратно, открыв по пути остров Ян-Майен, позднее названный так в честь того, кто совершит уже повторное его открытие. Так бывает! Но и Гудзону один остров славы не добавил бы. А пока Генри присвоил этому гористому куску суши скромное название — Зубцы Гудзона! В середине сентября «Добрая надежда» вернулась, не выполнив задачу (заметим — по тем возможностям невыполнимую!), но собрав сведения о районах китобойного промысла. Что тоже вполне результативно.
Так что результат был. Но не тот, что ожидался!
Вторая попытка, начатая 21 апреля следующего, 1608 года, закончилась у Новой Земли. Льды были непроходимы! И «Московская компания» английских купцов, уже понесшая убытки от двух экспедиций (а это — жалованье моряков, припасы, снасти, амортизация кораблей!), отказалась от услуг неудачника-капитана. Тогда он решил попытать счастья в Голландии. И вот Гудзон в Амстердаме!
3. Те же грабли
Если сегодня я попрошу вас назвать королей мирового рынка, вы наверняка назовете современных гигантов, даже — монстров вроде Apple или Microsoft, бюджеты которых больше, чем у немаленьких стран мира. Однако эти организации значительно уступают по финансовым показателям своим историческим аналогам. И яркий тому пример — Голландская Ост-Индская компания, которая была основана в начале XVII века и надолго стала одной из доминирующих в мире экономических и политических сил. Такие гиганты развязывали войны и рушили империи! Здание ее штаб-квартиры до сих пор стоит в Амстердаме, неподалеку от «квартала красных фонарей». Она владела землями и кораблями, рынками и банками, душами и телами людей по всему миру! И это задолго до интернета!
Именно эта организация в 1609 году вверила Гудзону командование судном Halve Maen(«Полумесяц»). И предложила плыть — на выбор! — на северо-запад или на северо-восток. Лишь бы найти выход к Азии. То есть грабли британских коллег их ничему не научили, и они назначили Гудзона. Тот решил искать проход, следуя на восток через Карское море.
25 марта он покинул гавань на острове Тессел и, обогнув мыс Нордкап, пошел к Шпицбергену, а затем к Новой Земле. Команда состояла из голландцев и англичан, ходивших до этого только в Ост-Индию. Да, не без трудностей. Но в тепле.
А тут — лед со всех сторон: и снизу, и сверху, и до горизонта.
Да и капитан с его гордо-надменным отношением ко всем без разбору членам команды — к голландцам ли, к англичанам ли — раздражал всех. Дисциплина хромала.
У берегов Новой Земли матросы взбунтовались, устрашившись холода и льдов.
Несговорчивый Гудзон все же вынужден был уступить, предложив непокорному экипажу на выбор два пути: либо через Дейвисов пролив, либо вдоль берегов Виргинии, где, по слухам, должен был находиться проход в «Южное море» — Тихий океан.
Само собой разумеется, матросы предпочли второй вариант. Гудзону пришлось лавировать между ними и целью.
Понимая, что затраты и кредит доверия нанимателей нужно хоть как-то оправдать (читай — финансово отбить!), он направился к Лофотенским и Фарерским островам; спустившись затем до 44 градусов северной широты, он начал поиски пролива у американского побережья.
Буря — нередкое явление в этих широтах — сломала фок-мачту. Пришлось высаживаться на материке. Тут-то англичане впервые встретились с местными жителями и удачно выменяли у них большую партию пушнины. Но вскоре торговлю пришлось прекратить, так как недисциплинированные матросы своим вымогательством возбудили негодование туземцев. Желая избежать кровопролития, Гудзон поспешил отчалить.
Он продолжал идти вдоль американского берега на юг и в начале августа под 40° 34′ северной широты открыл большую бухту, которую обследовал в лодке более чем на 80 километров вглубь, а затем между двумя островами обнаружил живописное устье неизвестной реки и дал ей свое имя.
Он поднялся вверх по реке до того места, где ныне находится город Олбани, то есть порядка 200 километров, и, в очередной раз разочарованный, пустился в обратный путь, не найдя прохода в Тихий океан. Но до того, 11 сентября 1609 года, им был открыт остров Манхэттен.
Уже потом в устье реки, открытой Гудзоном, был заложен город Новый Амстердам — впоследствии Нью-Йорк.
Причины для возвращения меж тем были вполне объективны: стали подходить к концу запасы провианта, а пополнить их на берегу не было возможности. И тогда вконец обнаглевшая команда большинством голосов решила вернуться в Голландию. Несмотря на то что командир предполагал зимовать на Ньюфаундленде, договориться с матросами не удалось.
7 декабря по пути в Голландию Гудзон, неизвестно по какой причине, высадился в Дартмуте, и здесь он и его экипаж были задержаны, а корабль конфискован английскими властями. За что? А за плавание под чужим флагом, согласно ряду английских законов, установленных для защиты торговых путей от голландцев. Тем не менее он был вскоре освобожден. Но голландцы с ним дела иметь не захотели. Впрочем, он тоже не горел желанием…
4. Те же грабли — 2
В следующем, 1610 году Гудзон, невзирая на все пережитые невзгоды, опять предложил свои услуги голландской компании. Однако на этот раз она решила разделить с предприимчивым Гудзоном ответственность, что его не устраивало. Он покидает Голландию и заключает договор с Английской Ост-Индской и Вирджинской компаниями.
Гудзону предоставили 55-тонный барк Discovery («Открытие»). Команда состояла из 23 моряков и двух юнг, одним из которых стал сын Гудзона — Джон. Однако, зная о своенравном и вспыльчивом характере капитана, английские купцы постарались заранее взять его под контроль в пути. Ему приписали в качестве помощника опытного моряка по фамилии Колберн, которому компания вполне доверяла. А Гудзон видел его впервые. И никакого соруководства терпеть намерен не был. Тем более что этот самый Колберн был наделен почти неограниченными полномочиями, что бесило неимоверно!
Гудзон, понятно, смертельно оскорбился и поспешил избавиться от навязанного ему надсмотрщика, высадив того на берегу Темзы с вежливым письмом к руководству компании. Команде это не понравилось еще больше, чем сам Гудзон. Заметьте, это не первая команда, которой он не нравится!
В первых числах мая, когда корабль остановился в одном исландском порту, экипаж, сочувствовавший Колберну, взбунтовался, но Гудзон как-то уговорил их.
1 июня он вышел из Исландии, 15-го — достиг южной оконечности Гренландии и еще через несколько дней был уже у так называемого пролива Фробишера. На современных картах пролива такого нет, а Мартин Фробишер — один из предшественников Гудзона — принял, по-видимому, за пролив одну из бухт юго-восточного берега Баффиновой Земли. Бухта эта и сегодня носит имя Фробишера.
Увидев потом землю, названную позднее Джоном Дейвисом Desolation («Земля запустения»), путешественник прошел дальше и углубился в пролив, ныне называемый Гудзоновым.
Последнюю запись Гудзон сделал в своем дневнике 3 августа:
«После того как наши люди побывали на берегу и записали свои наблюдения, мы поплыли по узкому проходу. Течение действительно шло с севера, и глубина у берега была 30 футов. Мыс у выхода из пролива с южной стороны я назвал Вулстенхолм».
Все, что мы знаем об исходе этого путешествия, основано на рассказах взбунтовавшейся команды. Точнее, показаний одного из ее членов по имени Абакук Прикет.
К концу сентября корабль прошел вдоль восточной стороны Гудзонова залива до его южного конца, нынешнего залива Джеймс. Здесь командир и высадил на берег одного офицера, подстрекавшего матросов к бунту. Но эта мера еще больше возбудила негодование экипажа.
В первых числах ноября, обнаружив, что залив с запада закрыт, Гудзон решил остаться на зимовку и выбрал для этого подходящую бухту.
Следует заметить, что поступил он весьма опрометчиво.
В заливе корабль оказался практически скован льдами. Продовольствия было взято из Англии всего на полгода, и большая часть была уже израсходована. Вместе с тем мало было надежд добыть пропитание на этой скудной земле. Команда высадилась на берег и стала готовиться к зимовке. Построили зимовье — небольшую избу. Попробовали охотиться. Морозы усиливались с каждым днем, доходило до –45 °С.
Люди начали болеть, в том числе и цингой. Матросы зверели, но зверел и Гудзон: за любое непослушание грозил петлей! Чуть что — «накажу»! За отсутствием пряников угроза кнута перестала пугать, но начала раздражать.
5. Со слов очевидцев…
Неделями они охотились, ловили рыбу, но с каждым днем добычи становилось все меньше и меньше. В конце концов рацион свелся к отварам из мха и… лягушкам. Но они выжили.
Из показаний Абакука Прикета:
«…Все то время Бог был к нам милостив, и за три месяца мы добыли не меньше сотни птиц, похожих на куропаток, но белых, как молоко5. Весной эти птицы исчезли, а вместо них прилетели разные другие, как то: лебеди, гуси, утки и чирки; однако подстрелить их было нелегко.
Мы обшаривали все лесистые холмы и долины в поисках пищи, пусть самой плохой. Мы не брезговали даже ягелем и головастиками. Богу было угодно, чтобы Томас Вудхауз нашел почки какого-то дерева, пропитанные чем-то вроде скипидара. Из них врач готовил отвар для питья, а также прикладывал нагретые почки к больным местам. От этого лечения все больные сразу почувствовали облегчение…»
5 Скорее всего — белая куропатка.
Но как только пришла весна и появилась возможность отправиться в обратный путь в Англию, Гудзон — по мнению ряда исследователей — понял, что его судьба решена. В соответствии с этим он сделал ряд распоряжений, выдал каждому его порцию галет, заплатил жалованье и стал ждать развития событий. Он мог ожидать расправы. Но все оказалось еще хуже!
Из показаний Абакука Прикета:
«…капитан начал готовиться в обратный путь и прежде всего раздал команде весь хлеб, хранившийся в трюме. На каждого человека пришлось всего по одному фунту, и, деля хлеб, капитан плакал, что его так мало. Чтобы раздобыть еще хоть немного пищи, послали лодку на рыбную ловлю. Она ушла в пятницу утром и вернулась в воскресенье в полдень, но привезла всего 80 маленьких рыбок, чтобы заполнить 18 голодных желудков. После этого мы снялись с якоря и, покинув место зимовки, вышли в море.
Хлеб кончился, и нам пришлось довольствоваться одним сыром… Команда начала роптать… 21 июня боцман и Генри Грин пришли ко мне в каюту… и сказали, что они и остальные их сообщники собираются бросить в шлюпку капитана и всех больных, предоставив им спасаться, как они смогут, ибо на судне осталось провизии менее чем на две недели…»
Заговорщики схватили капитана, его сына и семь лояльных Гудзону членов команды, посадили их в шлюпку и бросили.
Просто посреди залива. Между воды и льдов.
Иногда пишут, что бросили, не дав ни оружия, ни еды, ни инструментов.
Из показаний Абакука Прикета:
«…Но вот все несчастные были брошены в шлюпку. Вот их имена: капитан Генри Гудзон, его сын Джон Гудзон, Арнольд Лэдлоу, Сайдрак Феннер, Филипп Стаф, Томас Вудхауз, Адам Мур, Джон Кинг и Майкл Бат. Плотник упросил негодяев оставить им мушкет, пороха и пуль, несколько пик, чугунный горшок с какой-то пищей и ряд других вещей.
Пока судно выходило из льдов, шлюпка все еще была привязана к корме. Но когда льды были почти совсем оставлены позади, канат на корме перерезали, подняли марсели, и судно пошло на восток в открытое море. Вскоре мы потеряли шлюпку из виду.
[Через некоторое время] дозорный объявил, что опять показалась шлюпка, и они убрали гротовые паруса, подняли марсели и бежали, как от врага…»
Всё!
Заметьте, Прикет говорит «они». Как будто он не принимал участия в бунте…
Мятежники добрались до Англии, хотя и не все.
Всего восемь человек из команды, изнуренные голодом и трудностями пути, оказались через два месяца в Лондоне.
Общее время их плавания составило 1 год 4 месяца и 3 недели!
Никакого судебного преследования против них не было начато. Капитан был виноват сам!
Например, матросы наперебой рассказывали, что Гудзон похищал продукты, проделав ход из своей каюты в трюм, и, судя по всему, подкармливал своих любимчиков — как, например, врача и других, а остальных держал только на обычном пайке. Грубил и вел себя высокомерно с матросами. И якобы это подтолкнуло тех, кто не получал таких привилегий, к настолько жестокому бунту.
О Гудзоне и его несчастных спутниках-товарищах никто больше ничего не слышал. И все же есть некоторые основания предполагать, что они благополучно высадились на берег в одном из заливов и прожили еще много месяцев или даже лет…
Томас Джеймс в 1631 году в Гудзоновом заливе наткнулся на деревянную постройку европейского образца. Он примерно представил, кто бы мог ее возвести. Другими словами, он предположил, что Гудзон, его сын и другие моряки не сгинули в водах залива, а выжили, добравшись до острова. Какое-то время обитали там и даже пытались обустроить быт. И якобы с равными шансами могли как ассимилироваться в среде местных индейцев, так и быть принесенными ими в жертву. Или, что вполне допустимо, погубить самих себя поочередно… Но это не более чем фантазии.
В апреле 1612 года компания лондонских купцов снарядила новую экспедицию для открытия Северо-Западного прохода. Два корабля под командой Томаса Баттона (по-русски — «Пуговкина») обошли весь Гудзонов залив, после чего англичане окончательно убедились, что его западные берега закрыты и там нет никакого пролива. Поэтому место на западном берегу залива, где высаживался Баттон, было выразительно названо бухтой Обманутой Надежды. Проход не нашли, но нанесли очертания залива на карту.
Следующую экспедицию, в 1614 году, возглавил капитан Гиббонс. Ветром его отнесло к берегам Лабрадора, и самое большее, что он сумел сделать, — ряд научных наблюдений над морскими приливами и отливами, колебаниями температуры и другими явлениями природы в этих широтах.
Командовать четвертой экспедицией та же компания лондонских купцов поручила Роберту Байлоту, единственному уцелевшему офицеру из команды Гудзона… В плавание он взял Прикета! И на том же корабле Discovery они открыли целый ряд островов. Но проход из Атлантики в Тихий океан не открылся и в этот раз!
Его откроет Амундсен уже в веке двадцатом.
И это совсем другая история.
Север показал капитану Гудзону огромную «фигу» в ответ на его попытки найти заветный пролив, загнав на самый «кончик большого пальца» самой большой «фиги» на карте планеты.
Та же гордыня потом будет наказана — пусть и в разной форме — в случае с Куком, Пири, Франклином, Амундсеном… И с многими другими, для которых их «я» в условиях Арктики было важнее, чем «мы» их спутников. Север (как и юг) не любит эгоистов. Никто из них не умер счастливым. И Гудзон явно в их числе!
6. Глаза Генри Гудзона…
Но прежде чем рассуждать о достоинствах и недостатках Гудзона, задумайтесь!
Каково это — быть высаженным своими матросами на обитаемом острове? Где-нибудь в тропиках…
Неприятно. Хоть и тепло…
А если не в тропиках?
А если посреди ледяной пустыни?
Посреди огромного ледяного мешка, похожего на гигантскую «фигу» на карте, — залива, по площади втрое большего, чем, к примеру, Балтийское море…
Быть брошенным в весельной лодке.
И слышать издалека проклятия из уст тех, кто вчера еще по твоему приказу поднимал парус или спускал…
И отчаянно грести, тщетно пытаясь догнать уходящий корабль… И надеяться на человечность людей на его борту. Тоже тщетно.
И даже если знать, что этот залив — один из крупнейших на планете — назовут твоим именем.
А еще — город. А еще…
Слабое утешение, когда ты остаешься один на один со смертью. И от того, что высадили вместе с 14-летним сыном, — только горше…
И дело-то… Дело, которому ты посвятил жизнь и которое привело тебя к страшному финалу… до конца не доведено.
По свидетельству одного из членов мятежной команды, брошенные еще пытались догнать корабль…
Но, сдается мне, глаза Генри на картине Джона Кольера «Последнее путешествие Генри Гудзона» передают почти точно его мысли и чувства в этот момент.
Никому бы не пожелал понять, что ощущал этот человек, на собственном опыте…
текст: И. Колечкин
иллюстрации: Т. Челышева