«Оценивая деятельность Александра Невского, полную борьбы, смелости, риска и компромиссов, следует признать, что вряд ли другой человек на его месте в той катастрофической обстановке мог бы сделать большее. В этом отношении Руси повезло с одним из ее правителей, действовавшим в период, когда под вопрос было поставлено само выживание народа. Летописец имел право представить великого князя на фоне персонажей мировой истории. “Глас его акы труба в народе, и лице его акы лице Есифа, иже поставил его Егупетьский цесарь втораго цесаря в Егупте; сила бе его часть от силы Самсоня; дал бе ему Бог премудрость Соломоню, и храбрьство же акы цесаря Римьскаго Еуспасьяна, иже бе пленил всю Подъиюдейскую землю… Також и сий князь Олександр бе побежая, а не победим”. Александр Ярославич не смог уберечь Северную Русь от ордынской зависимости, но своими действиями наметил трудные пути грядущего освобождения страны и превращения ее в могущественное государство».
А. Н. Кирпичников, российский историк
В 1938 году на советские экраны вышла картина Сергея Эйзенштейна «Александр Невский».
Кадр из фильма С. Эйзенштейна «Александр Невский». В главной роли — Николай Черкасов
Кинокритик Н. И. Клейман так рассказывал о ее создании:
«Тема была выбрана неслучайно. Когда Эйзенштейн вышел из опалы, ему дали на выбор два уже купленных сценария — “Минин и Пожарский” Виктора Шкловского и “Александр Невский” Петра Павленко. Оба заказа делались в рамках “оборонного кино”: всем было ясно, что надвигается война, и руководство страны приняло решение делать оборонные фильмы, показывающие славу русского оружия и поднимающие дух народа. Есть рассказ Михаила Ромма о том, как Эйзенштейн, встретив его, спросил, какой сценарий он бы выбрал. Ромм ответил, что, конечно, “Минина и Пожарского”: все-таки XVII век, известно, как люди выглядели и что там происходило. А что известно об эпохе Невского?! “Вот поэтому, — ответил Эйзенштейн, — мне и надо брать «Александра Невского». Как я сделаю, так оно и будет”».
***
Князь Ярослав Всеволодович. Миниатюра из Царского титулярника 1672 года
Действительно, об эпохе Александра Ярославича мы знаем относительно немного: летописи достаточно скупы на информацию. Источники не сообщают даже точную дату рождения великого князя. Долгое время считалось, что он появился на свет в 1220 году, и в 1995-м даже отмечали его 775-летие. Недавние разыскания историка В. А. Кучкина позволяют предположить, что Ярославич родился 13 мая 1221 года. Хотя это, конечно, тоже всего лишь гипотеза. Мы не знаем, как он выглядел: от его мощей сохранилось только несколько костей (как показало вскрытие раки князя в 1922 году), и знаменитому советскому антропологу М. М. Герасимову, разработавшему методику восстановления внешности исторических личностей по черепу, просто не с чем было работать. Поэтому рассказ о том, как Невский плюнул в лицо Петру I, когда тот открыл его мощехранительницу в 1723 году (князь якобы был недоволен европейским видом первого российского императора), не более чем легенда.
Александр Невский был вторым сыном переславского князя Ярослава Всеволодовича от его второго брака — с княжной Феодосией (Ростиславой), дочерью знаменитого галицкого властителя Мстислава Удатного (что значит «удачливый»).
Александр появился на свет в Переславле-Залесском. Про его детство сведений в летописях почти не сохранилось. Известно только, что его сызмальства готовили к управлению государством. Мальчика учили письму и счету, книжной мудрости, а главное — ратному делу. «Это учение, — пишет А. Е. Слепенко, — было трудным и продолжительным: Александр должен был освоить умения простого дружинника, без которых и князю невозможно обойтись. Но были и княжеские ратные умения: построить полки для сражения, в походах позаботиться о дозорах, знать, где и как ставить потаенные засады, и самому уберегаться от вражеских ловушек. Не со слов можно было этому научиться — только на деле». И дело не заставило себя долго ждать. В 1234 году молодой Ярославич, находясь при своем отце, принял участие в битве с немецкими рыцарями на реке Омовже (Эмбахе). Сражение закончилось удачно для переславского князя: русские разгромили противника и наложили на него даннические обязательства (запомним это сражение — оно еще появится в дальнейшем рассказе).
Но искусством государственного управления княжич овладел еще раньше. В 1228 году Ярослав Всеволодович оставил Александра и его старшего брата Федора в Новгороде (в качестве своих заместителей). Вместе с ними для присмотра находились боярин Федор Данилович и тиун Яким. Новгород тогда был республикой, и князья приглашались в город из других земель для командования войском. Однако этот первый опыт княжения закончился неудачно. В столице на Волхове разразился бунт, причиной которого послужили природные катаклизмы: все лето шли проливные дожди, и урожай пропал. Городу грозил голод. В этих условиях новгородцы начали искать виноватых. Изрядно досталось многим городским должностным лицам. И наконец, очередь дошла до молодых княжичей. Положение было действительно опасным, поскольку бунтующие требовали сакральной жертвы. Опекуны Александра и Федора приняли решение покинуть вместе с подопечными негостеприимное место. Бегство состоялось в ночь на 20 февраля 1229 года. Спустя год княжичи вернулись на Волхов, сопровождаемые дружинниками своего отца, Ярослава Всеволодовича. Голод в городе продолжался: ели кошек, конину, липовую кору и даже человечину. Обстановка была крайне напряженной. В этом смысле можно согласиться с мнением А. Н. Нестеренко, что Ярослав относился к своим старшим отпрыскам без должной отеческой заботы: все- таки отдать несовершеннолетних детей в руки голодающей толпы не каждый решится.
Беды Новгорода прекратились лишь в 1231 году, когда иностранные купцы привезли муку и хлеб. В городе стало спокойно, и княжичи без труда отправляли свои обязанности, благо таковых было немного, поскольку Новгород в то время ни с кем не воевал. Но летом 1233 года скоропостижно умер старший брат Александра, Федор. Таким образом, наш герой стал старшим наследником в семье. Спустя три года началось его самостоятельное княжение. Отец в тот год уехал править в Киев и не просто оставил сына в Новгороде, как бывало раньше, а именно «посадил», то есть уже вполне официально сделал князем. И все бы было хорошо, но в конце 1237 года на северо-восточные русские земли напали монголы, ведомые Батыем, внуком Чингисхана. Разорив Торжок, кочевники двинулись к Новгороду, но, не дойдя до него сотни верст, повернули обратно. Историки до сих пор ломают голову, почему азиатские армии не продолжили движение на север. Самая распространенная точка зрения — что монголы испугались распутицы и бескормицы для своих боевых лошадей. Однако недавно историк Ю. В. Кривошеев выдвинул альтернативную версию: они остановились, поскольку считали, что не имеют магической силы над Новгородским княжеством, и побоялись, что неведомые им духи этой земли погубят их войско. Почему подобные соображения не помешали их вторжению, например, в Рязанские земли — не вполне ясно. Как бы там ни было, Новгород остался незавоеванным.
Но беда не ходит в одиночку. С запада Новгородской земле начали угрожать католики — в первую очередь шведы. Дело в том, что против католического господства и насильственной христианизации в 1230-е годы восстало финское племя емь, которому помогали русские. Это в конце концов привело к тому, что папа Григорий IX в булле от 9 декабря 1239 года объявил против еми и Руси крестовый поход. В частности, в булле говорилось: «Как сообщают дошедшие до нас ваши письма (архиепископа Упсальского, главы шведской церкви — прим. ред.), народ, называемый тавастами (так на Западе именовали племя емь — прим. ред.), который когда-то с трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращен в католическую веру, ныне стараниями врагов креста, своих близких соседей (то есть карел, ижоры и русских — прим. ред.), снова обращен к заблуждению прежнего неверия и вместе с некоторыми варварами и с помощью дьявола с корнем уничтожает молодое насаждение церкви Божией в Тавастии. Малолетних, которым при крещении засиял свет Христа, они, насильно этого света лишая, умерщвляют. Некоторых взрослых, предварительно вынув из них внутренности, приносят в жертву демонам, а других заставляют до потери сознания кружиться вокруг священных деревьев. Некоторых священников ослепляют, а у других из их числа жесточайшим способом перебивают руки и прочие члены. Остальных, обернув в солому, предают сожжению. Таким образом, яростью этих язычников владычество шведское ниспровергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помощи Бога и его апостолического престола. Но, чтобы с тем большей охотой поднялись бы мужи богобоязненные против наступающих отступников и варваров, которые церковь Божию столь великими потерями привести в упадок жаждут, которые веру католическую с такой отвратительной жестокостью губят, поручаем братству вашему апостолическим посланием: где бы только в означенном государстве или соседних островах ни находились католические мужи, чтобы они против этих отступников и варваров подняли знамя креста и их силой и мужеством изгнали, по побуждению благодетельного учения». Как замечает А. П. Богданов, «война против свободы народов и свободы совести, которые защищала православная Русь (русские не захватывали земли язычников и насильно не крестили их — прим. ред.), была объявлена».
Летом 1240 года на Неве появились шведские отряды. Новгородская первая летопись указывает, что интервенты пришли «с князем и с пискупы своими». Иными словами, шведы пришли под предводительством князя и епископов. Однако имена их не называются. В русской историографии под шведским князем часто понимали ярла (высшая должность в государственном аппарате, как майордом у Меровингов или великий визирь у османов). В 1240 году этот пост занимал Ульф Фаси, поэтому долгое время считалось, что шведскую военную экспедицию возглавлял именно он. Но в последнее время благодаря разысканиям А. А. Сванидзе и В. И. Гурьева начала доминировать иная точка зрения, которая высказывалась еще в середине ХХ века: шведами мог предводительствовать Биргер Магнуссон — 30-летний аристократ и зять короля Эрика XI Шепелявого (муж сестры короля, Ингеборги).
Ярл Биргер. Гравюра XVII века
Ярлом он стал только в 1248 году, то есть уже после Невской битвы, а во время сражения на Неве он носил титул стурмана («большого человека»), который равнозначен графу, иначе хозяину области. В этом качестве стурмана можно считать эквивалентом древнерусского князя. Более того, Биргера считали потенциальным регентом государства, так как его малолетний сын Вальдемар был первым претендентом на трон после смерти Эрика Шепелявого — у короля своих детей не было. Так что Биргер вполне мог быть именно тем «князем», о котором сообщают русские летописи. Есть и еще одна, косвенная, «улика». Дело в том, что, согласно источникам, в битве предводитель шведов получил от Александра удар копьем в лицо. В 2010 году антрополог и скульптор Оскар Нильссон провел научную реконструкцию внешности Биргера. И оказалось, что на черепе средневекового шведа имеется след от удара острым предметом — над бровью.
По оценкам современных историков, шведские отряды насчитывали примерно 500–700 человек, включая 100–200 всадников. В первой половине июля 1240 года они на кораблях дошли до того места, где в Неву впадает река Ижора. Обычно высказывается утверждение, что конечной целью северных крестоносцев был город Ладога, который они планировали захватить. Но в таком случае непонятно, зачем они остановились на столь долгий срок в устье Ижоры (более недели, по версии В. И. Гурьева), теряя возможность нанести неожиданный удар. Для отдыха, как полагают многие исследователи, этого времени слишком много. Кроме того, логичнее было бы в этом случае разбить лагерь не на берегу Невы, а на одном из островов, поскольку острова лучше защищены от внезапного нападения противника. Скорее всего, цель у агрессоров была иная: не захватить Ладогу, а построить замок в устье Ижоры. «Строительство замка на побережье Невы, — пишет В. И. Гурьев, давало шведам возможность поставить под свой контроль новгородскую торговлю — во всяком случае, идущую по воде, — и обезопасить от русских вторжений настоящие и будущие владения шведской короны в Финляндии и Карелии. Также эта крепость могла послужить базой для дальнейших нападений на Русь». Информация о фортификационных работах северян на месте их лагеря есть и в русских летописях, где упоминаются «обрытья», так что утверждение В. И. Гурьева не выглядит голословным.
О проникновении шведов на русскую территорию Александр узнал почти сразу — от крещеного ижорского вождя, которого источники именуют Пелгусием. Известно, что новгородский князь мгновенно мобилизовал свои войска. Торопясь, он не стал дожидаться подмоги из Северо-Восточной Руси, даже новгородцы собрались не все. В итоге под знаменами нашего героя выступили его дружина, неполный новгородский городовой полк и отряд ладожан — всего до 400 человек (В. В. Пенской, С. М. Титов, И. Н. Данилевский). Такая спешка, скорее всего, была вызвана не желанием нанести молниеносный удар (утверждение о «блицкриге» Александра получило широкое распространение в отечественной историографии).
«Представляется, — пишет В. И. Гурьев, — столь скорый выход намного логичнее объяснить тем, что князь получил информацию о строительстве замка, то есть стремлением атаковать шведов до того, как они успеют создать систему укреплений, а не ставкой на внезапный удар». В пользу этого говорит и местность, где крестоносцы расположили свой лагерь, — она совершенно открытая. Так что обеспечить полную неожиданность действий своих отрядов против шведов Александр все равно никак не мог.
Невская битва. Лицевой летописный свод Ивана Грозного (1568–1576 гг.)
Сам ход Невской битвы, которая произошла 15 июля 1240 года и началась примерно в 11:30 утра, в современной реконструкции выглядит следующим образом. При подходе к лагерю противника русские войска, скорее всего, были обнаружены за несколько километров, так как местность их не скрывала. Первой среагировала шведская конница: дворяне не участвовали в строительстве укреплений и имели оруженосцев, которые помогли им быстро приготовиться к бою. Они атаковали, но опрокинуть русскую конницу им не удалось, а Биргер получил ранение в лицо от Александра. Шведы побежали, и княжеские дружинники бросились в погоню.
На плечах отступающих русские ворвались в лагерь, часть новгородцев кинулась за беглецами и атаковала корабли. Тем временем у подножия холма, на котором велись строительные работы, в боевых порядках выстроилась шведская пехота под командованием воеводы Спиридона (так он именуется в русскоязычных источниках).
Реконструкция Невского сражения
Русские всадники кружили около шведских пехотинцев, не отваживаясь на прорыв их строя, поскольку это грозило большими потерями. В бою возникла небольшая передышка. А в это время часть русского отряда под командованием боярина Миши (он, скорее всего, был боярином Неревского конца Новгорода и в этом качестве возглавлял дружину своего квартала) приступила к уничтожению шведских кораблей.
Между тем пехота крестоносцев перешла в наступление. Возможно, это было вызвано желанием спасти свои суда, а может быть, явилось следствием сознательного расчета воеводы Спиридона. В результате действий шведских пехотинцев битва превратилась в свалку, в которой русская конница, скованная условиями местности (поле боя было испещрено оврагами и холмами), начала терять лошадей и людей. В частности, на этом этапе боя погиб «слуга» Александра — Ратмир. О том, что это был не рядовой дружинник, свидетельствует тот факт, что только его смерть запомнилась новгородскому князю и была отражена в летописях, а также то, что Ратмир достаточно долго отбивался, прежде чем упасть мертвым. Такую живучесть могли обеспечить только хорошие доспехи, которые были очень недешевы — простой слуга не имел возможности ими обзавестись.
Подвиг новгородца Миши. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Подвиг Ратмира. Лицевой летописный свод
В итоге русская конница была вынуждена отступить. Поле боя осталось за шведами. Об этом говорит летопись: северяне смогли спокойно похоронить своих убитых, а погибших аристократов погрузить на корабли. Тем не менее шведы чувствовали себя именно проигравшими, поскольку ночью они снялись с якорей и отплыли в сторону Балтики.
Продолжать бой крестоносцы оказались не в состоянии. Их потери оцениваются в 300 человек (потери русских, согласно последним исследованиям, — 150 человек).
Бегство шведов на корабли. Лицевой летописный свод
Как видно, Невская битва не была крупным сражением — она даже не нашла отражения в скандинавских хрониках. Однако для русских ее исход был весьма важен. Если бы шведы победили и остались, они совершенно спокойно смогли бы захватить Ладогу, что поставило бы под угрозу новгородский тыл в грядущей войне с Тевтонским орденом. Кроме того, закрепившись на берегах Невы, шведы лишили бы новгородцев собственного выхода в Балтийское море, и европейские купцы получили бы абсолютный контроль над внешней торговлей города. Это привело бы к оскудению притока серебра в северо-западные области Руси, что в свою очередь вызвало бы затруднения в войне новгородцев с тевтонцами. В результате немцам было бы проще захватить северо-западные русские земли, что, несомненно, повлекло бы заметное политико-экономическое ослабление Руси в целом, может быть даже фатальное. Принято считать, что после этого сражения Александра стали называть Невским. На самом деле все обстояло не совсем так. Невским летописи начинают именовать новгородского князя только с XV века, а двумя столетиями ранее народ называл его Храбрым.
Но Невская битва не решила до конца западную проблему. На Русь ополчились и немецкие рыцари. Здесь необходимо сделать одно уточнение, поскольку противниками Александра в этой войне называют и тевтонцев, и ливонцев, и меченосцев. А дело вот в чем. В начале XIII века в Прибалтике было два крестоносных ордена: Тевтонский (орден Дома Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме) и Братство воинов Христа, который обычно называют меченосцами из- за их форменной одежды (белый плащ с красным крестом и мечом).
Тевтонские рыцари. Иллюстрация
Меченосец
После поражения 1236 года от литовцев при Шауляе (Сауле) Братство воинов Христа находилось в глубоком кризисе и по решению папы римского было присоединено к Тевтонскому ордену в качестве регионального отделения (ландмейстерства), которое принято именовать Ливонским орденом. Орденская форма ливонцев также сменилась на тевтонскую — белый плащ с черным крестом. Официально ливонцы назывались Братством рыцарей Христа Ливонии, также можно встретить название «Тевтонский орден в Ливонии». Именно он был главным противником Александра Невского, хотя в рядах ливонцев, несомненно, бились и тевтонцы в узком смысле этого слова.
Летом 1240 года, спустя всего месяц после сражения на Неве, немцы (ливонцы) осадили Изборск и вскоре подчинили его. К зиме русские потеряли почти всю Псковщину (сам Псков был взят рыцарями без боя: предатели открыли ворота). Немецкие разъезды появлялись в 30 километрах от Новгорода. В этих условиях Александр стал требовать от новгородских бояр денег для набора большого войска, а также исключительных полномочий для себя как военного предводителя. Боярство воспротивилось, и князь уехал вместе с дружиной и родственниками к себе на родину — в Переславль-Залесский. Обмозговав «расклад», новгородцы пришли к выводу, что без Александра им с немцами все же не справиться, и снова пригласили опального военачальника на княжение. Весной 1241 года Невский вернулся на Волхов и штурмом взял крепость Копорье. В марте был освобожден Псков. После этого новгородцы и суздальцы (полки, присланные отцом Александра — Ярославом Всеволодовичем) отправились на запад, в направлении города Вольмар, — грабить Ливонские земли. Все разговоры о том, что таким образом собирался провиант и фураж, — это лакировка действительности. Шел именно грабеж, и летописи прямо об этом говорят. Основной маршрут русского войска пролегал по западному берегу Чудского озера. Именно здесь Александр и узнал, что навстречу ему выдвинулись отряды крестоносцев. Он решил принять бой, благо у него была возможность выбрать позицию. Князь расположил свое войско на узкой протоке, соединяющей Чудское и Псковское озера и именуемой Узменью. Летопись даже конкретизирует: «у Вороньего камня». Что это за камень и где он находился — до сих пор загадка для историков. Исследования экспедиции генерала Г. Н. Караева, проводимые в середине 1960-х годов на предполагаемом месте Ледового побоища, практических результатов, по сути, не дали. Возможно, Вороний камень ушел под воду или был взорван в 1920-е годы, поскольку мешал судоходству. Современные историки склоняются к мысли, что битва произошла в районе нынешней деревни Пнево. В этом месте с обеих сторон почва не заболочена, а расстояние между берегами очень небольшое (полтора километра), там же есть каменные всхолмления. В Средние века здесь проходила основная сухопутная дорога между ливонскими и русскими землями.
Представления о битве на Чудском озере, которая произошла 5 апреля 1242 года, в современных учебниках истории и массовом сознании — это повторение штампов гениального фильма Сергея Эйзенштейна. Начнем с численности противостоящих армий. В советское время существовала тенденция к ее завышению до 17–20 тысяч с каждой стороны. Для историков СССР это имело важное значение: подчеркнуть, во-первых, масштаб битвы, а во-вторых — участие в сражении народных масс (новгородского ополчения). На самом деле русское войско включало дружины Александра и его брата Андрея (по 300–400 человек каждая), некрупные отряды новгородцев (400–500 человек) и псковичей (200 человек), а также полки из Владимирского княжества. Тогда общую численность русской армии можно оценить примерно в 1400–1900 бойцов с учетом владимирских отрядов (по С. М. Титову). Немецкую армию А. Щербаков и И. Дзысь исчисляют в 65–70 рыцарей (ливонцев и тевтонцев) — это означает, что вместе с оруженосцами и сержантами она насчитывала 700–750 человек. Отряды чуди (эстонцев) историки оценивают в 500–900 человек. Соответственно, общее количество противников Александра Невского могло составлять 1200–1650 бойцов. Возглавлял ли орденские войска магистр (ландмейстер) ливонцев — неясно. Ранние источники и с одной, и с другой стороны молчат об этом. Известно, что ландмейстером в те годы был Андреас фон Фельфен. Но состоялся ли красочный поединок между ним и Александром (как показано в фильме Эйзенштейна) — большой вопрос. Так считает А. П. Богданов. Во всяком случае, эффектного отрубания рогов со шлема магистра наверняка не было: рога — турнирное украшение, совершенно неуместное в настоящей битве, поскольку затрудняет движения головы.
Наконец, стоит подчеркнуть, что во время побоища лед под рыцарями не ломался. Экспедиция Г. Н. Караева установила, что в предполагаемом месте сражения ледяной покров в апреле достигает 70 сантиметров, а значит, по нему могут пройти легкие танки, что подтверждают Ю. В. Кривошеев и Р. А. Соколов. Кроме того, вес немецкого рыцаря и русского тяжеловооруженного воина (оба носили кольчужные доспехи — ни о каких латах, как это часто пишут, речи не шло) был примерно одинаковым. Да и вряд ли рыцари позволили ли бы заманить себя на действительно тонкий озерный покров — у них была хорошая разведка из местных племен чуди. Хотя справедливости ради надо отметить, что один случай в восточноевропейской истории, когда под рыцарями проломился лед, все же был — это уже упомянутая битва на реке Омовже (1234 г.). Маловероятно, чтобы ливонцы повторили свою ошибку. Как установили исследователи, известие о потоплении орденского войска русский летописец XV века (Софийская первая летопись) взял именно из битвы на Эмбахе, чтобы драматизировать свой рассказ.
Хан Батый. Китайский рисунок XVI века
Что русский конный воин был ненамного легче немецкого, поняли еще советские историки. И пытались как-то примирить этот факт с растрескиванием льда. Самое оригинальное решение этого вопроса принадлежит Льву Гумилеву. Он выдвинул гипотезу, согласно которой рыцарей на тонкий лед заманила монгольская конница, якобы принимавшая участие в сражении на стороне Александра Невского. Эта версия основывается на записях польского историка XVI века Рейнгольда Гейденштейна, который был секретарем при короле Стефане Батории. Описывая историю Пскова, он сообщает: «Город даже был взят немцами, как гласит предание, около 6750 года (от сотворения мира — прим. ред.). Однако немного спустя после того Александр Ярославич из рода Мономахова возвратил городу свободу; будучи принят ханом татарским Батыем и получивши в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев и затем по договору возвратил город». Больше об этом ни один источник не упоминает. Точно известно, что впервые Александр прибыл в ставку Батыя только в 1247 году.
А в 1242-м Батый при всем своем желании не смог бы принять новгородца и помочь ему, поскольку воевал в Венгрии, Польше и Чехии. Можно было бы предположить, что Рейнгольд имел в виду отряд половцев, бежавших от монголов. Но о том, что этот степной народ решил укрыться на Руси, тоже нет никаких данных (вот в Венгрии половцы действительно скрывались). Так что участие кочевников в Ледовом побоище — красивый, но все-таки миф.
И наконец, представление о том, что немецкие рыцари при атаке русских полков построились свиньей, — это тоже ментальный штамп.
Построение немецких рыцарей свиньей
За всю историю военных действий крестоносцев в XIII–XVI веках в Восточной Европе свинья упоминается лишь дважды: в повествованиях о Чудской битве и Раковорском сражении (1268 г.). В обоих случаях это слово употребляется при описании прорыва рыцарями русского строя. Однако, по мнению калининградского историка А. Бахтина, речь идет не о порядке построения: «В русских летописях ни о каком построении немцев свиньей сведений нет. Есть только выражение “прошибошася свиньею”, что можно понять как чисто эмоциональное определение — “растолкав, пробились, как свинья к корыту”».
Известный немецкий исследователь Х. Г. Л. Дельбрюк, живший на рубеже XIX–XX веков, в своем знаменитом труде «Всеобщая история военного искусства в рамках политической истории» подробно анализирует рыцарское построение свиньей и приходит к неутешительным для специалистов советской школы выводам (последние всегда строго придерживались версии, что ливонцы атаковали свиньей, или клином: в первом ряду едут 3–7 всадников, во втором — на два больше и так далее, до 4–5 шеренг, а в центре за всадниками наступает пехота). Дельбрюк, в частности, пишет, что даже если бы узкий клин пробивал боевые порядки противника, то из-за своей малочисленности он не имел возможности их опрокинуть. Большая часть воинов, составлявшая свинью, в сражении просто не участвовала. Более того, свинья совершенно не может противостоять фланговым ударам, поскольку воины не имеют возможности развернуться лицом к противнику. Немецкий историк заключает, что такой строй мог применяться в бою только для приближения к вражеским войскам. А. Н. Нестеренко развил аргументацию своего зарубежного коллеги: «Построение клином необходимо только для сближения с противником. С его помощью достигается массированность и одновременность удара к тому моменту, когда, приблизившись на минимальное расстояние к вражеским боевым порядкам, клин разворачивается в атакующую конную лаву. Если бы атака рыцарской конницы начиналась сразу развернутой линией, то вместо организованного удара в определенную точку рыцари рассеялись бы по всему полю боя… В результате тяжеловооруженные всадники, хаотично и беспорядочно перемещающиеся по полю, из грозного противника превращались бы в легкую добычу для простых крестьян, вооруженных дальнобойными луками, и терпели бы поражение за поражением от пешего городского ополчения, встречающего всадников в плотном строю, ощетинившись длинными копьями. Или становились бы добычей легкой кавалерии, атаковавшей одинокого всадника со всех сторон… У клина было еще одно очень важное достоинство: узкий фронт. Ведь когда отряд рыцарей… приближался к врагу, он становился великолепной мишенью для лучников (на Чудском озере ливонский отряд был атакован именно русским полком, вооруженным луками — прим. ред.), а при построении клином целью вражеских стрелков оказывались только несколько всадников в самом надежном защитном снаряжении. Остальных можно было поразить только малоэффективным неприцельным навесным огнем». Итак, если свинья и имела место в Ледовом побоище, то лишь на этапе сближения противоборствующих сторон. Непосредственная атака рыцарей на русские боевые порядки производилась, скорее всего, развернутым строем.
Современная реконструкция битвы на Чудском озере в изложении В. И. Гурьева выглядит следующим образом. Обе армии, вероятно, были построены тремя полками. Русские выставили передовой отряд, состоявший из лучников. Резервы не выделялись. По словам исследователя, «в конной атаке время играет слишком важную роль, и слишком велика опасность, ослабив основные силы, просто не дождаться подхода резерва». Согласно Новгородской первой летописи, бой начался сразу после того, как взошло солнце. Но в этом случае получается, что обе армии должны были строиться в ночной темноте. Это странно. Скорее всего, ранним утром имела место стычка русского и ливонского авангардов — своеобразная разведка боем, а настоящее сражение развернулось позже. По мнению А. Н. Кирпичникова, бой был исключительно конным — даже русские легкие лучники, стоявшие в передовом полку, и чудь, воевавшая на стороне ордена, были на лошадях. Эту версию поддерживает и А. П. Богданов. «Мысль, что стрелки были пешими или просто стреляли с земли, — пишет Андрей Петрович, — передвигаясь в походе на конях, следует отбросить. Русские дружинники с глубоким уважением относились к этому виду оружия. Квалифицированный лучник (только таких можно было использовать в бою) занимал в дружинной среде высокое положение. А русские луки в XIII веке (и по данным археологии, и по изобразительным источникам) были степного типа, то есть предназначались для конников. Эксперименты исторических реконструкторов в XXI веке показали, что стрельба со стоящего коня так же быстра и точна, как с земли, и только на скаку лучник стреляет не столь далеко и метко». Летописи донесли до нас намного меньше подробностей о Ледовом побоище, чем о Невской битве. Все, что мы можем из них почерпнуть, — это сообщения о том, что ливонцы пробились через русские отряды, стоявшие в центре.
Атака тевтонских рыцарей на Чудском озере в 1242 году. Художник — Джузеппе Рава, 2002 год
Потом войска Александра ударили по противнику с боков и тыла, замкнув кольцо. Первыми побежали чудь и вассалы дерптского епископа. Ливонцы же остались в окружении и были вынуждены прорываться через него. Затем началось преследование спасающихся бегством рыцарей, которое длилось на протяжении семи верст. А. П. Богданов рисует несколько иную картину: «Достаточно осознать, что галопом летевшие в атаку немцы могли быть встречены только контратакой на полном галопе (передовой полк русских конных лучников рассеялся при приближении противника, выполнив свою миссию — обстреляв немцев с дальнего расстояния — прим. ред.). Иначе русские потеряли бы свое преимущество: таранный удар тяжелой кавалерии. Да и вообще, стоя на месте, такой удар в здравом рассудке никто не принимал. А поскольку русских было, если верить Ливонской хронике, намного больше (в Ливонской хронике сказано, что на одного немца приходилось до 60 русских, что, конечно, является преувеличением — прим. ред.), развернутый строй их летящих в атаку всадников сам собой охватывал и замыкал противника в смертельных “объятиях”. Окруженные и лишенные маневра немецкие кавалеристы могли еще махать мечами, но, по сути, были уже мертвы… Противники (кто не был убит копьем или выбит из седла) проходят друг сквозь друга “гребенкой”, выхватывая вместо сломанного или вонзившегося во врага копья меч. И, используя еще не потерянную скорость коня, с плеча рубят всадников второй и последующих линий врага. При этом столкновении над полем брани и “стоит треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей”, описанные в Житии (Александра Невского — прим. ред.)… Пролетев сквозь немцев, русские оказались на оперативном просторе, заодно напугав скакавшую позади немцев чудь. А немцы с достойным случая звоном и треском вписались в высокий обледеневший берег Чудского озера. Русские могли с разгона их атаковать, отъезжать и вновь атаковать копьями. У рыцарей, сержантов и кнехтов ордена места для разгона, без которого невозможна эффективная конная атака, не было. Они сами загнали себя в ловушку!» По мнению В. И. Гурьева, немцы потеряли до половины своего войска, русские — 200–300 человек. А. П. Богданов придерживается иной точки зрения: «В битве участвовало до 900 немцев (не считая чуди — прим. ред.), в смертельной атаке — более 400 всадников, в их числе около 35 рыцарей. Менее десятка смогло пробиться назад и бежать по примеру легкоконных эстов (чуди — прим. ред.)… 20 рыцарей полегло, шестеро попали в плен. В этом немецкая хроника точно совпадает с русской летописью (с кнехтами — 50 пленных немцев и 400 тел на залитом кровью льду)».
Через некоторое время после окончания битвы немцы обратились к новгородцам с предложением заключить мир, вернувшись к довоенным границам. Установленные демаркационные линии сохраняли свое значение вплоть до XVII века. Но локальные конфликты — и довольно крупные — между православными и католиками случались и в XIII, и в XIV веках. Поэтому вряд ли можно говорить о том, что события 1240–1242 годов на северо-западе Руси изменили ситуацию принципиальным образом. Неверно также утверждать, что Ливонский орден потерпел сокрушительное поражение. Орден пребывал еще в полной силе, что доказывают его скоро возобновившиеся походы в Курляндию. Иными словами, Ледовое побоище было серьезным, но не судьбоносным столкновением — этой точки зрения придерживаются и русские летописцы, и немецкие хронисты. Безусловно, победа Александра Невского на Чудском озере на несколько десятилетий приостановила агрессию крестоносцев в православные земли. Сам же новгородский князь приобрел значительный авторитет как среди соотечественников, так и на Западе, о чем свидетельствует тот факт, что в 1256 году ярл Биргер, снова возглавивший поход шведов на восток, ушел без боя, узнав, что навстречу ему движется дружина Ярославича.
Вообще, 1256 год имел важное значение в военной карьере новгородского князя. Именно на этот период приходится его знаменитый поход в центральную и северную Финляндию. Целью было нанесение удара по тылам шведов, которые снова начали проявлять недобрую активность на русских границах. Как писал И. П. Шаскольский, «Александр Невский выбрал самое удобное в стратегическом и политическом отношении направление похода: не на давние шведские владения в юго-западной Финляндии, где шведы успели прочно закрепиться, а именно на земли еми, завоеванные семь лет назад, — там можно было надеяться на поддержку местного населения. И расчет полностью оправдался. Народ емь поддержал русское войско, а карелы даже совместно выступили в поход». Экспедиция началась осенью и продолжалась всю зиму — в условиях полярной ночи. Русские ратники мужественно шли по заснеженному бездорожью, в мороз и метели. Академик Б. А. Рыбаков предположил, что войско двигалось на лыжах вплоть до Баренцева моря. Поход оказался удачным — было разрушено много шведских укрепленных пунктов. Домой русское войско вернулось только под конец зимнего сезона. Финский поход продемонстрировал новую стратегию Александра: теперь русский князь не оборонялся от шведов, а наступал на них. В результате ярл Биргер, который тогда уже был регентом королевства (фактически правителем), отказался от идеи завоевать Карелию. Остался без ответа и призыв папы римского организовать очередной крестовый поход в Финляндию. Кроме того, шведская агрессия в отношении земель, находившихся в сфере влияния Великого Новгорода, прекратилась более чем на 25 лет. А. Е. Слепенко резюмирует: «В целом за свою недолгую жизнь князь, судя по письменным источникам, провел не меньше 12 битв и военных операций и во всех добился успеха. Для русского полководца того времени это факт удивительный».
30 сентября 1246 года скончался (был отравлен в Монголии ханшей Туракиной-хатун) отец Александра Невского — Ярослав Всеволодович. Этим печальным событием воспользовался папа римский Иннокентий IV. Он направил Александру Ярославичу буллу, датированную 22 января 1248 года, в которой утверждал, что Ярослав Всеволодович перед смертью перешел в католичество (об этом сообщал папский посол в Орде, итальянец Плано Карпини). Папа предлагал Невскому последовать примеру отца и просил извещать руководство Тевтонского ордена, если монголы опять надумают двинуться на Европу. За переход под руку папского престола понтифик обещал князю военную помощь против угрозы с Востока. Собственно, в этом жесте римского первосвященника нет ничего удивительного: Рим всегда стремился любыми средствами расширить сферу своего влияния. Но историков ставит в тупик второе послание Иннокентия Александру, которое было отправлено 15 сентября 1248 года. Если судить по тексту, Ярославич согласился перейти в западное христианство и даже вызвался построить в Пскове католический кафедральный собор, то есть фактически утвердить в этом городе епископию. В этом вопросе скрупулезно разобрался А. А. Горский. Он писал, что первое послание папы застало Александра в Золотой Орде, куда он отправился на поклон к Батыю в конце 1247 года вместе со своим младшим братом Андреем. Булла дошла до нашего героя именно в тот момент, когда он собирался ехать из Сарая, столицы Золотой Орды, в Каракорум — столицу Монгольской империи. «Находясь в крайне неопределенной ситуации, — пишет А. А. Горский, — князь дал, скорее всего, нейтрально-дружественный ответ, чтобы сохранить возможность выбора в зависимости от результатов своей поездки по степям». Вполне возможно, что Александр в знак дружбы предложил построить в Пскове костел для западных купцов (в этом не было ничего необычного — такие храмы стояли, например, в Великом Новгороде). Ответ Ярославич не направил напрямую папе, а передал его через архиепископа Прусского. «В интерпретации же Иннокентия IV (получившего информацию не из первых рук) дружественный тон превратился в готовность присоединиться к римской церкви, а храм — в кафедральный собор», — объясняет Горский. Сентябрьская булла, вероятно, дошла до нашего героя только в начале 1250 года, когда он вернулся в Новгород. Поездка в Монголию была для Александра не очень удачной: он получил ханский ярлык на киевское княжение, Андрей — на владимирское. Конечно, занимать киевский престол было очень почетно, но южнорусские земли в то время находились в состоянии крайнего упадка после монгольских рейдов, и вся власть концентрировалась на северо-востоке Руси. Тем не менее Ярославич отверг предложения Рима и контакты с ним больше не возобновлял, решительно ответив посланным к нему кардиналам Гальду и Гемонту:
«От вас учения не примем». Горский выделяет четыре фактора, которые повлияли на позицию князя: «1. В ходе двухгодичной поездки по степям Александр смог, с одной стороны, убедиться в военной мощи Монгольской империи, делавшей невозможным противостояние ей своими силами, с другой — понять, что монголы не претендуют на непосредственный захват русских земель, довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру (выделено нами — прим. ред.). Это должно было выгодно отличать их в глазах Александра от крестоносцев, для действий которых в Восточной Прибалтике был характерен непосредственный захват территории и обращение населения в католичество (выделено нами — прим. ред.). 2. После возвращения на Русь в конце 1249 года до Александра, скорее всего, дошли сведения о безрезультатности для дела обороны от монголов сближения с Римом Даниила Галицкого. 3. В 1249 году фактический правитель Швеции ярл Биргер начал окончательное завоевание земли еми, причем сделано это было с благословения папского легата. Земля еми издревле входила в сферу влияния Новгорода, и Александр имел основания расценить происшедшее как недружественный по отношению к нему акт со стороны курии. 4. Упоминание в булле от 15 сентября 1248 года возможности построения католического кафедрального собора в Пскове неизбежно должно было вызвать у Александра отрицательные эмоции, так как ранее епископия была учреждена в захваченном немцами в земле эстов Юрьеве (основанном Ярославом Мудрым, он же Дерпт — прим. ред.), и поэтому предложение о ее учреждении в Пскове ассоциировалось с аннексионистскими устремлениями ордена, напоминая о более чем годичном пребывании Пскова в 1240–1242 годах в руках крестоносцев. Таким образом, решение Александра прекратить контакты с Иннокентием IV было связано с осознанием бесперспективности сближения с Римом для противостояния Орде и с явными проявлениями своекорыстных мотивов в политике папы».
Итак, Александр Невский решил сделать ставку на союз с Ордой, дабы противостоять Западу, поскольку монголы не представляли угрозы для русской культуры и цивилизации, в отличие от крестоносцев. Как показала история, его политика оправдалась и в конечном счете увенчалась успехом, в то время как курс Даниила Галицкого привел к тому, что Западная Русь в XIV–XV веках оказалась захваченной католическими державами — Польшей и Литвой.
Однако и в восточной политике Александра есть несколько моментов, которые до сих пор вызывают жаркие споры историков. Речь в первую очередь идет о так называемой Неврюевой рати. В 1252 году Невский (который, как мы помним, получил ярлык на Киев, но пребывал в Новгороде, поскольку Киевщина была разорена монголами) отправился в Золотую Орду. Примерно в это же время его брат Андрей, сидевший на владимирском престоле, поднял (совместно со своим младшим братом Ярославом Ярославичем) восстание против татар. Хан Батый, желая покарать ослушников, направил на Русь ордынские войска под командованием царевича Неврюя. Татары подошли к Переславлю, разорили посад, убили жену Ярослава и пленили его детей (также, возможно, были сожжены пригороды Владимира). Мятежным князьям удалось бежать. После ухода Неврюева войска Александр вернулся из Орды и сел во Владимире. Зачастую все произошедшее толкуют следующим образом: Александр поехал к монголам с жалобой на брата — мол, он не в должном размере выплачивает дань Орде и вообще не по праву старшинства занимает владимирский престол. Поход Неврюя был следствием этой жалобы. Характерна в данном случае оценка этих событий, данная английским историком Дж. Феннелом: «Александр предал своих братьев. Действительно, раз поход Неврюя был вызван жалобой Александра, то никуда не деться от признания, что именно Александр повинен в разорении земли и гибели людей, в том числе своей невестки; при этом никакие ссылки на высшие политические соображения не могут служить серьезным оправданием. Если приведенная трактовка событий 1252 года верна, Александр предстает беспринципным человеком, готовым на все ради увеличения своей власти». Давайте разберемся.
О жалобе Александра Невского на своего младшего брата Андрея не говорится ни в одном средневековом источнике. Сообщение о ней впервые появляется в труде российского историка XVIII века В. Н. Татищева «История Российская». Вот что пишет Василий Никитич: «Жаловался Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поимал, и выходы и тамги хану платит не сполна». Дж. Феннел замечает, что, по-видимому, российский историк здесь цитирует недошедшие до ХХ века документы. Татищев действительно пользовался источниками, которые не сохранились до сегодняшнего дня, это документально установлено. Но дело в том, что утраченные свидетельства, к которым прибегал первый русский историк (в классическом смысле этого слова), описывали события XII, а не XIII века. Кроме того, Татищев произвольно реконструировал те места в летописях, которые, по его мнению, что-то «недоговаривали». «В отличие от позднейшей историографии, — пишет А. А. Горский, — где текст источника отделен от суждений исследователя, в тексте «Истории Российской» они не разграничены, что часто порождает иллюзию упоминания неизвестных фактов там, где имеет место догадка ученого (часто правдоподобная)». Вероятно, именно таков случай с Неврюевой ратью. Реконструкция Василия Никитича выглядит вполне логично: если поход Неврюя был организован после приезда Невского к Батыю, а после экспедиции монголов Александр занял владимирский стол, который принадлежал Андрею, значит, поход мог быть вызван жалобой одного Ярославича на другого. Но это всего лишь домысел исследователя.
В реальности картина вырисовывается иная. Андрей Ярославич, скорее всего, на самом деле вел политику, независимую от Золотой Орды. В 1250 году он даже женился на дочери Даниила Галицкого (известного своими антитатарскими настроениями), что означало союз двух князей. Ярлык на Владимир Андрей получил не от Батыя, а от враждовавшей с Батыем великой ханши Огуль-Гамиш. В 1251 году она была свергнута, и место великого хана занял Мунке, дружественно расположенный по отношению к хану Золотой Орды. Через год Батый, почувствовав свою силу и поддержку Каракорума, отправляет против своих русских ненавистников сразу два войска: под командованием Неврюя — на Андрея Ярославича, и возглавляемое Куремсой — на Даниила Галицкого. Таким образом, Неврюева рать была, скорее всего, заранее спланированной акцией устрашения, а не ответом на жалобу Александра.
События начала 50-х годов XIII века могут быть реконструированы также по Лаврентьевской летописи — древнейшей из содержащих сведения по интересующей нас теме. В этой летописи сначала говорится, что Александр поехал к татарам и был отпущен обратно с великой честью и ярлыком на Владимир. Затем идет рассказ о походе монголов против Андрея, после чего повествуется о приезде Невского из Орды в столицу северо-восточной Руси. Прежде чем рассказывать о набеге кочевников, летописец сообщает, что «здума Андреи князь Ярославич со своими бояры бегати, нежели цесарем (ханам — прим. ред.) служити». А. А. Горский по этому поводу пишет: «Речь идет явно о решении, принятом не в момент нападения Неврюя (тогда вопрос стоял не «служить или бежать», а «сражаться или бежать»), а ранее. Скорее всего, «дума» Андрея с боярами имела место после получения владимирским князем требования приехать в Орду». Дело в том, что хан Батый, урегулировав внутригосударственные дела, принял решение пересмотреть распределение главных столов на Руси, утвержденное ранее великой ханшей Огуль- Гамиш. В связи с этим он снова вызвал к себе Андрея и Александра. Последний тут же откликнулся на призыв хана, а вот Андрей после совета с боярами решил не ездить. Скорее всего, он боялся Батыя, поскольку был обласкан бывшей правительницей Каракорума, конфликтовавшей с Золотой Ордой. Именно после этого Батый решил отправить против Андрея карательную экспедицию (как и против Даниила Галицкого), а Александру выдать ярлык на владимирское великое княжение. Более того, Александр в Орде, вероятно, предпринял усилия, чтобы татарский набег был не очень разорительным (вспомним, что разграблены были только пригороды Переславля и Владимира). Для сравнения заметим, что походы монголов на неподчинявшихся русских князей в 80–90-е годы XIII века были куда более опустошительными.
В 1255 году умер хан Батый. Ему наследовал его сын Сартак, с которым Александр Невский, если верить Льву Гумилеву (которому очень резко оппонирует В. Л. Егоров), побратался кровью, то есть был принят в ханскую семью. Но Сартак не продержался на престоле и года — он был предположительно отравлен людьми своего дяди Берке, внука Чингисхана. Как пишет Н. И. Костомаров, Берке был известен тем, что принял ислам и долго воевал с Хулагидским Ираном. На то, чтобы заниматься делами Руси, у него просто не хватало времени, поэтому он полностью передал их в руки своего наместника Улагчи. При новой администрации на Руси была введена общая для покоренных монголами территорий система обложения данью, которую наши соотечественники называли «ордынским выходом». В конце 1257 года на Русь прибыли татарские чиновники, проводившие исчисление всего подвластного населения и обложение его налогами. Новгородцы очень болезненно восприняли инициативу нового хана: во-первых, Новгород не был завоеван Ордой, а во-вторых, перепись воспринималась северянами как магическое действо, имевшее целью погубить их души. Город восстал. Причем на стороне новгородцев выступил и новый князь — Василий, сын Александра Невского. В таких обстоятельствах наш герой однозначно принял сторону монголов. Приехав в Новгород с ханскими чиновниками, он изгнал с княжеского престола свое чадо и подверг жестоким пыткам тех, кто, по его мнению, подбил Василия на сопротивление отцу. Ситуация была временно переведена в нейтральное русло. Однако волнения горожан продолжились зимой 1259–1260 годов, когда численники приехали вторично. Александр приложил все усилия, чтобы волнения не превратились в вооруженное сопротивление, что грозило русскому Северо-Западу разорительным татарским набегом. Это князю удалось. Видимо, он нашел какой-то компромисс, который удовлетворил новгородцев.
В начале 1260-х годов Золотая Орда окончательно обрела независимость от Монгольской империи. Конфликтом Сарая и Каракорума воспользовались на Руси: во многих городах начались восстания против имперских чиновников. В этот раз Александр поддержал недовольных, рассылая всюду свои грамоты, в которых призывал «тотар побивати». В Сарае, как ни странно, на эти инциденты смотрели сквозь пальцы — вероятно, потому, что решались более важные вопросы общеимперской администрации. Но, обретя самостоятельность, сарайские ханы начали испытывать недостаток в вооруженных силах. В 1262 году они потребовали провести на Руси набор ратников в свое войско, поскольку их владениям начал угрожать Хулагидский Иран. Чтобы остановить произвол, Александр снова поехал в Орду, где его дипломатия вновь принесла значительные результаты. Во-первых, был предотвращен очередной монгольский карательный рейд (в Сарае все же решили поквитаться с Русью за антитатарские восстания). Во-вторых, Невскому удалось добиться освобождения русских ратников от участия в войне с Персией. И в-третьих, по просьбе Александра право сбора дани перешло от откупщиков- бесермен (как правило, мусульманских купцов) к русской княжеской администрации. Но, конечно, дипломатическая победа досталась непросто. Наш герой пробыл в Орде всю зиму и лето 1263 года. Отпустили его на родину только по осени. В дороге князь занедужил — возможно, был отравлен монголами. Он умер 14 ноября 1263 года по дороге домой, в городке под названием Городец. Перед смертью он принял схиму. Долгое время считалось, что монашеским именем князя было Алексий. Но разыскания С. В. Сазонова позволяют предположить, что оно могло быть иным — Филипп либо Иустиниан. Именно потому, что Александр в последние часы стал монахом, на старинных (допетровских) иконах он изображается не в доспехах, а в рясе.
Св. блгв. кн. Александр Невский, Чудотворец. Икона конца XVI века из Троицкого собора Ипатьевского монастыря, г. Кострома
Александр был похоронен во владимирском Богородице-Рождественском монастыре 23 ноября 1263 года. Чудеса у мощей благоверного князя начали происходить еще до погребения. Так, когда митрополит Кирилл хотел вложить в руку покойника отпускную грамоту, десница князя сама протянулась за ней. Чудеса у гробницы Александра Невского продолжались весь XIII и XIV века. Самое значительное из них случилось в 1380 году, накануне
Куликовской битвы. В ночь перед сражением пономарю собора Рождества Пресвятой Богородицы, где покоились останки Александра, было видение: в соборе сами зажглись свечи и из алтаря вышли два старца, они приблизились к могиле Невского и стали звать усопшего князя на помощь Дмитрию Донскому. После этого церковные иерархи решили вскрыть гробницу Ярославича — мощи были обретены нетленными. Тогда же произошло местное прославление князя, на уровне епархии. У мощей с тех пор все чаще случались исцеления. Признание новгородского князя общероссийским святым состоялось в 1547 году на Стоглавом соборе, по просьбе царя Ивана Грозного. При Петре I останки святого перенесли в Александро-Невскую лавру в Петербурге. С тех пор Невский считается покровителем Северной столицы. Новым днем прославления Ярославича император определил 30 августа — это день подписания Ништадтского мирного договора между Россией и Швецией в 1721 году. Петр Великий специально выбрал эту дату, поскольку считал Невского своим предшественником в борьбе с северным соседом. А в 2008 году имя Александра Ярославича заняло первое место в общегосударственном проекте телеканала
«Россия» и телекомпании ВИД — «Имя России»: большинство россиян сочли, что фигура новгородского князя достойна быть олицетворением истории и духа их Родины.
Текст: П. Котов
Иллюстрации: wikimedia.org, varvar.ru
Загрузка...
