Сегодня мы пообщаемся с одним из самых обаятельных и позитивных людей. Он настолько неординарен, что даже сочетание «Несчастный случай» рядом с его именем вызывает не ужас, а широкую улыбку!
С нами музыкант, автор-исполнитель, актер театра и кино, телеведущий и… многодетный отец! В общем, безумно талантливый во всех отношениях человек — солист и лидер группы «Несчастный случай» Алексей Кортнев.
Здравствуйте, Алексей! Расскажите, пожалуйста, с какими эмоциями связаны ваши воспоминания о школе?
Здравствуйте, Дарья! Я вспоминаю школу с огромным теплом и удовольствием. Мне повезло учиться в хорошей школе и в очень дружном классе. Я помню отчетливо, что где-то со средних классов и вплоть до выпуска я так хотел после лета вернуться в школу, что накануне 1 сентября даже спать не мог от волнения… Представлял себе, как завтра встречу своих школьных друзей, и не мог сомкнуть глаз! В общем, у нас был очень хороший класс.
Мы действительно прям дружили! Вместе отмечали дни рождения, ходили в какие-то походы и прочее и прочее… И знаете, не было того, что очень часто встречается в школьных классах: двух партий, например, которые друг с другом враждуют, или каких-то людей-изгоев, с которыми не разговаривают или тем более которых подвергают буллингу, в современной терминологии. Не могу сказать, что я со всеми ребятами дружил одинаково, но явных недругов у меня в классе никогда не было.
А какое воспоминание о школе вы могли бы назвать самым ярким? Может, это какая-то веселая ситуация или, наоборот, трогательный момент.
Таких историй и моментов несколько. Я с огромным удовольствием вспоминаю, как со своим классом ездил на капусту летом, в трудовой отряд. Это очень памятные для меня несколько недель. Мы жили в огромном бараке, в палате — человек 12. Каждый день пололи капусту, каждую ночь купались в Оке. Жгли костры, ловили рыбу… Это был действительно незабываемый опыт.
В самой школе… Знаете, вспоминаются в основном какие-то фиаско. Когда не смог ответить на какой-нибудь вопрос и схлопотал двойку — я помню такие вещи. Вспоминать о них, конечно, не очень приятно, но бывало и такое.
Еще, помню, был эпизод, когда я очень сильно проштрафился и меня вызвали сначала к директору, затем — к парторгу школы, потому что я был комсомольцем и даже секретарем школьного комитета комсомола. Потом меня вызвали вообще в райком на ковер — и наша директор школы, которую я до этого не любил, боялся… Она еще такая была надутая, все время ходила задрав нос… В общем, была похожа на Долорес Амбридж из «Гарри Поттера». Она меня вызвала к себе и сказала: «Значит, так, Алексей. Я считаю, что эта история уже совершенно исчерпана, ничего нового тебе в райкоме не скажут. Я в таких случаях поступаю так: кладу в туфлю пять копеек и, когда меня распекают, думаю: “Какая же я дура, у меня в туфле пятикопеечная монета!”». И это мне говорит 60-летняя женщина! «Если тебе это поможет, сделай тоже так». Вот, и я просто офигел! Я осознал, насколько же не понимал до этого человека: что она, во-первых, стояла за меня горой в этой истории, когда конфликт вышел за пределы школы, а во-вторых, насколько же она была веселая, остроумная и человечная женщина.
Кого бы вы могли назвать любимым педагогом?
У меня было несколько любимых педагогов, с которыми мы, можно сказать, даже подружились уже после выпуска. У меня были две прекрасные классные руководительницы. Первая была учительница английского языка — я учился в английской специализированной школе, поэтому у нас было очень много «англичанок». Она была совсем молодая и о-очень красивая! Поэтому в нее втрескались, конечно же, абсолютно все мальчики, за ней просто ходили толпами. Но она, помимо этого, была еще очень добрый и хороший человек.
А потом классным руководителем стала учительница физкультуры, у которой дочка училась в нашем классе. И вот эта учительница физкультуры стала матерью просто всем ученикам! Она к нам относилась совершенно по-матерински: опекала, кормила какими-то пирожками, таскала в походы всех нас… В общем, вот эти две учительницы у меня остались, конечно, в памяти. Они живы, здоровы, вспоминаю о них с огромным теплом.
А любимые педагоги и любимые предметы совпадали?
Ну так получилось на самом деле, что я не любил, пожалуй, только два предмета — биологию и химию. Вот эта сторона мироздания оказалась мне не очень интересна. И это были, кстати, единственные две четверки у меня в аттестате, все остальные были пятерки. Я очень любил и английский язык, и уроки физкультуры тоже, так что да, вполне совпадали.
Какой вы запомнили свою самую первую учительницу, в первом классе?
Вы знаете, я очень хорошо помню, что звали ее Зинаида Васильевна, была она невысокой, достаточно пожилая женщина. Знаю, что она уже, к сожалению, покинула сей мир. Я, честно говоря, ее плохо помню, потому что в начальной школе очень много болел — я был болезненный ребенок и в школу ходил мало. Зинаида Васильевна даже приходила ко мне домой, чтобы я ей сдавал задания. Она их моим родителям как-то там по телефону передавала, и я их учил. Потом она приходила меня как бы экзаменовать. Пожалуй, это все, что мне запомнилось. Все-таки это было довольно давно — почти полвека назад, так что, конечно, я каких-то деталей не помню.
Какую музыку вы слушали, когда учились в средней и старшей школе?
Самую разную! У нас была очень продвинутая в музыкальном смысле школа, потому что у нас училось много детей всяких зарубежных представителей, в основном торговых. Школа располагалась на Ленинском проспекте, рядом с домом, в котором жило очень много сотрудников всяких торговых миссий. Из ГДР, Венгрии, Вьетнама — в общем, всего социалистического лагеря. Поэтому ребята, которым родители привозили всяческую музыку из-за рубежа, таскали ее, конечно, в школу. Мы это всё переписывали, и у нас на дискотеках была всегда самая модная, самая последняя музыка!
Конечно, я, как и все молодые люди, увлекался рок-н-роллом — всякими Queen, TheBeatles и прочими. Причем поскольку учился я в 70-х и начале 80-х, то застал выход величайших пластинок из области джаз-рока, глэм-рока. То есть прямо вот когда мы учились, выходили такие великие пластинки — и Deep Purple, и Iron Maiden, и все что угодно!
Я с группой товарищей занимался дискотеками. Соответственно, собирали время от времени — бросали клич, чтобы все приносили какие-нибудь новые записи. Переписывали их на бобины магнитофонные и потом крутили в зале. Также изготавливали светомузыку — это было самое сложное, поскольку световых фильтров достать было совершенно негде. Для этой цели даже как-то раз был похищен светофор. Светофор мы похитили в Подмосковье, в деревне, где он все равно был совершенно не нужен. (смеется) Там машины проезжали раз в сутки, но светофор все равно стоял на перекрестке. И не горел. Мы его демонтировали.
Школа как-то повлияла на ваше увлечение музыкой? Вы же именно в школе начали писать свои первые песни, причем на английском языке.
Я думаю, большее влияние оказали мои мама и папа, потому что у меня была очень поющая семья, папа прекрасно играл на гитаре. Это скорее я принес гитару в школу и начал что-то показывать. Тут же меня пригласили в клуб интернациональной песни. Ну поскольку у нас была английская спецшкола, то у нас был клуб, где мы пели песни на английском языке. Всяких прогрессивных американских и английских авторов. Наверное, в школе повлияла та доступность западной рок-н-ролльной музыки, которая у нас была. Вот она мне очень помогла, конечно, предъявив такие хорошие музыкальные образцы.
Ваши родители думали о том, что вы можете связать свою жизнь с музыкой?
Нет, они об этом, конечно, ни в коем случае не думали. Наоборот, они были очень опечалены, когда я ушел с механико-математического факультета университета и начал заниматься исключительно театром и музыкой. Они очень боялись того, что я останусь асоциальным элементом. И в общем-то, они успокоились, только когда я начал работать, зарабатывать деньги, устроился на телевидение штатным сотрудником. И когда они увидели запись о том, что я штатный сотрудник, они успокоились. Но до этого, конечно, о-очень переживали!
Какие они вообще строили планы на ваше будущее? Если строили, конечно.
Конечно, строили. Я думаю, что у мамы и папы была расчерчена моя дорога и карьера, поскольку отец работал в системе Академии наук СССР (сначала, потом — Российской Федерации). Он преподавал в Московском институте стали и сплавов, заведовал там кафедрой и всю жизнь занимался прикладной математикой. И у меня было все: тема кандидатской диссертации, докторской, было понятно, где их защищать — в любом из институтов, которые стоят прямо напротив нашего дома на Ленинском проспекте. Можно было идти работать в химической физике, в вычислительной математике… Идти куда угодно! И, конечно, поэтому они так были ошеломлены, когда я вместо такого понятного и ясного пути выбрал совершенно другой. И сейчас уже я хорошо понимаю, почему они так переживали: на этом пути они никак не могли мне помочь. То есть если там папа-мама меня прикрыли бы от всех внешних бед — ну как им казалось, то на музыкально-театральной стезе они ничего мне дать не могли. Впрочем, перестройка все равно разрушила все их планы, и стало понятно, что не так бы уж хорошо, наверное, мне пришлось в этих институтах. Потому что они пережили, конечно, 90-е, но с большим трудом.
А сами вы кем хотели стать в будущем, когда учились в школе?
Вот очень трудно сказать. Я представлял себе, что пойду в университет на математику, потому что очень хорошо успевал по математике, по физике. И мне казалось, что это будет в будущем моим призванием. Но оказалось, что это не совсем так. Потому что, когда я начал учиться на мехмате, я быстро соскучился. Выяснилось, что та высшая математика, к которой я пришел, все же гораздо сложнее. И на фоне своих одногруппников, которые поступили в университет уже очень многое зная, потому что явно были прямо рождены для математической деятельности, я выглядел довольно убого. Я сразу занялся театром и на учебу не то чтобы забил, но учился довольно тяжело. Первую сессию провалил и сдавал ее потом еще до мая. Просто оказался не готов к новой форме обучения после школы. Потом несколько сессий продержался и, окончив второй курс, понял, что все. Начались уже совсем окончательные сложности, и надо было выбирать: заниматься серьезно математикой или уходить профессионально в музыку. Я выбрал второе.
Вы сами отец уже шестерых детей. Скажите, как вам удается в своем безумном графике находить время на семью?
Иногда удается, а иногда и не удается. Бывает, что детям сильно недостает общения, и я себя за это корю, конечно. Но, с другой стороны, в те часы, может быть нечастые, которые мы проводим вместе, мы очень интенсивно общаемся. Есть закон, сформулированный Бернулли, что давление в трубе обратно пропорционально ее диаметру. То есть чем у́же труба, тем с большей скоростью и под большим давлением несется поток жидкости или газа. Вот то же самое происходит с родительской любовью: если времени мало, то приходится очень интенсивно любить, очень быстро, так сказать, передавать свои эмоции и мысли.
А домашние задания с детьми кто делает? С математикой помогаете?
Я помогаю иногда, если есть затруднения. И не только по математике, но и по русскому и английскому — я довольно хорошо это все помню. Но, вы знаете, дети нечасто обращаются ко мне за помощью. Они стараются сами и, в общем-то, успевают сами.
Сейчас у вас, получается, двое детей учатся в школе. Один из ваших сыновей, Арсений, недавно поступил в вуз. Каково быть отцом, когда у одного ребенка выпускные экзамены, у другого, допустим, первая любовь, у третьего начинается переходный возраст… И как это все совмещать, как успевать помогать всем?
Ну как, по очереди. То с одним поговоришь, то с другим. Мои детишки, слава богу, не замкнутые — они задают вопросы, делятся своими переживаниями и с мамой, и со мной. Поэтому я прихожу домой после спектакля, как сегодня будет, например, и кто-нибудь меня поджидает. Говорит: «Пап, ну-ка, давай поговорим. Мне тебе нужно рассказать то-то и то-то». Такое бывает, и довольно часто. Это с одной стороны. А с другой, когда ты уже вырастил троих детей, то четвертый-пятый уже автоматически воспитываются сами. Это уже входит в привычку и становится некой рутиной в высоком понимании этого слова. Натренированное уже общение. Так что я не могу сказать, что как-то сильно устаю от этого, это нормально.
Какой своей песней вы могли бы охарактеризовать свою школьную жизнь? По настроению, может, или по тексту.
Наверное, «Овощное танго» подходит лучше всего. Потому что, во-первых, я ее начал придумывать, еще когда учился в школе, хоть она и сложилась уже позднее. Во-вторых, она описывает события, которые происходили в доме, во дворе которого стоит моя школа. А в этом доме находился магазин «Фрукты-овощи», в котором не было ни фруктов, ни овощей. И все эти описанные события произошли непосредственно во время стояния в очереди за капустой. Ну и вся суматошность этой песенки вполне описывает нашу школьную жизнь.
Одним из направлений вашей разнообразной деятельности является фонд «Дети наши». Не могли бы вы рассказать, чем занимается этот фонд?
Могу, конечно. Фонд «Дети наши» недавно отметил свой день рождения. Мы занимаемся помощью детям, которые находятся в детских учреждениях, специальных школах, которые обделены общением с родителями: у некоторых их вообще нет, у других они лишены родительских прав. Наш фонд помогает, находит волонтеров, находит средства, чтобы оплачивать работу педагогов, психологов. Помогает восстанавливать эти разрушенные семейные связи. И еще одна бесконечно важная функция — учить детей, выпускников таких специальных школ и детских домов, самостоятельной взрослой жизни. Мы работаем уже давно и имеем хорошие результаты. Статистику фонда можно посмотреть на сайте, если кому-то интересно.
Алексей, большое спасибо за интервью! Было безумно интересно пообщаться с вами!
И вам спасибо!
текст: Д. Колечкина
фото: Р. Красноперов
Загрузка...
